(рассказ основан на реальных событиях)
Дальняя деревня Мегинского улуса, возникшая между двумя аласами –близнецами Бастына и Сиэр Атыыр, основанная на названиях-псевдонимах: «Вы из Биэтэмэ», а «Мы из Куоллара». Ее жизнедеятельность зависела от маленькой речки Куоллара, притока реки Суола. Она ничем особенным, невероятным не отличалась от других глухих маленьких якутских деревень. В ней тянулись такие же узкие, полные топкой, вязкой грязи улочки, где жили трудолюбивые, добрые люди. Встречались там и грязные, кишащие клопами, вшами дома. Может быть, ее отличало только то, что здесь когда-то в старину была построена большая русская православная церковь… Шел 1979 год. Морозное февральское солнце медленно выплыло с далекого туманного горизонта. Его лучи сперва осветили черный, сухой, возвышающийся над всем церковный купол. Затем, медленно спускаясь вниз, со всех сторон озарили кривые белые шапки стареньких домов деревни. Залаяли хвастливые ранние псы, затарахтели совхозные трактора, торопливо, будто соревнуясь меж собой, высоко в небо пустили дым печные трубы на крышах. Деревня проснулась от долгого зимнего ночного сна. — Хотуой (грубое просторечное обращение к девочке, девушке), вставай, пора в школу! — внезапно раздался хриплый пьяный голос. Маленькая Лара, с короткими, под мальчишку, волосами, вздрогнув, так и присела на железной кровати, откинув старое легкое одеяльце. Пошарив по стене, нашла кнопку от света и быстро включила. Своими кругленькими черными глазками будто испуганно оглядела все вокруг и, содрогаясь от холодного воздуха в доме, скорее нашла грязные, с выпяченными коленками рейтузы и стала одеваться. В тесном неприбранном доме, где жила Лара, матери не было, но этот ее хриплый голос крепко врезался в память девочки еще с осени. Точнее, с 1 сентября, как только Лара пошла в школу в первый класс. Однажды, когда она, натерпевшись от ночного пьяного шума собутыльников матери, только под утро чуть начала дремать, та разбудила ее, больно оттаскав за волосы. Как говорится, тут оглушительно дребезжащего по утрам будильника даже не нужно. Сегодня она снова должна идти в свою школу-шестилетку, здание которой чернело рядом с ее домом. Учиться. Читать-считать. Но отправляться туда девочке совсем не хочется: там… старая, бездетная, никогда не бывавшая замужем, злая учительница, драчливые, необузданные дети, которые постоянно бьют, обижают ее. Никто с ней не разговаривает, не дружит. Она одета хуже всех, отстает в учебе, в придачу самая скромная, молчаливая, беззащитная. Наверно, это все из-за родителей. Отца у Лары нет, она не знает, ушел ли от них или пропал, даже не спрашивала у матери, где он. А мать работала уборщицей в звероферме, она была известная в деревне пьяница. Ступая по ледяному, холодному полу, девочка подошла к столу, нагроможденному грязной посуды, поискала хоть какой-нибудь кусочек съестного … В это время раздался глухой шум: мерзлая дверь настежь раскрылась, и в дом вломились, источая сквозь иней спиртное зловоние, несколько человек. Среди них мелькала черная шапчонка матери. Испуганная Лара убежала к себе. — Что?! Эти дети еще не ушли в школу?! – послышался пьяный голос матери. Она кинула на грязный стол сворованные со зверофермы куски мерзлого мяса и крикнула: — Лара, хотуой, что ты тут возле стола все крутишься? Братья встали или нет? За занавеской братья чуть постарше все еще спали, было слышно их сопенье. — Нет, еще спят. — Иди, разбуди! Бедная девочка, грустно понурив голову, пошла за тряпичную перегородку. Так неласково начался еще один день жизни этих несчастных детей.
Быстро, незаметно пролетели годы после того утра. Мать Лары в пьяном угаре умерла, замерзла на дороге, и девочке пришлось переехать к родственникам в соседний улус, где окончила десятилетку. Она выросла, расцвела, стала похожа на очень красивую девушку кавказских кровей. Но, может быть, оттого, что детство было тяжелое, или оттого, что росла среди мальчишек, была очень суровой, гордой, была в ней как будто какая-то отталкивающая темная сила, словно тень, следовавшая по пятам. Она вернулась обратно в родные места, по которым так долго, сильно скучала, устроилась парикмахером. О годах учебы здесь девушка ни вспоминать, ни говорить не хотела, было очень стыдно и больно на сердце. Может ли она забыть, как одноклассники, издеваясь над ней, порвали в клочья ее новую, только что купленную разноцветную тетрадку?! Может ли забыть ту учительницу, которая вымещала на ней всю безысходность своего одиночества, больно ударяя корявым пальцем по голове?!. Хоть все это давно прошло, все равно было тяжело на душе. 1989 год. Наконец настали долгожданные дни ысыаха. Крепкие молодые люди с берегов речек Куоллара и Биэтэмэ померились силами, тойуксуты прославили лето своими песнями, а с восходом солнца люди исполнили осуохай мира и благоденствия. Вокруг царило благоденствие, ярко светило солнце, стояла та самая прекрасная летняя пора, когда природа цвела и благоухала, как юная невеста на выданье. По опушке алааса Бастына между зарослями шелковистого тальника идут не спеша двое в светлой одежде. Стройная, худенькая девушка в белоснежном платье, с платком на шее, смеясь, о чем-то рассказывает своему спутнику. Между разговорами она, нежно, грациозно двигаясь, шаловливо кидает цветы на своего друга. А парень руками осторожно отмахивает эти падающие сверху, как легкие листья, разноцветные знаки любви, некоторые ловит и кладет себе в карман на груди и громко счастливо смеется. Это были Лара и Андрей. Это было то долгожданное время, когда молодой человек приехал на родину отдохнуть и встретиться с любимой. Огорчало только то, что он должен был через два дня уехать обратно на работу в Намцы. С восходом солнца, невзирая на густо слетавшуюся мошкару, они спустились к пологому берегу речки Куоллара. Долго стояли, крепко обнявшись, будто никогда не хотели расставаться. Там, где в одном ритме бились два любящих сердца, в шуме плеска воды маленькой речки были слышны такие нежные слова: — Как я люблю тебя, Лара!.. — Я тебя тоже, Андрей! — Я никогда не предам нашу любовь, поверь, осенью, как только получу отпуск, мы поженимся!.. — Свою чистую любовь я сберегу только для тебя!.. — Да, да, я понял!.. — Обещаю!.. — Я тоже обещаю!.. Этот клятвенный, тайный шепот любви услышал с другого берега, как вор, парень с раскосыми глазами и остроносым лисьим лицом и, прикусив обветренную нижнюю губу, жадно и зло пробормотал: — Посмотрим, чья возьмет! Первым такой красавицей должен овладеть я, а ты, бедолага, проваливай на свою работу!
В конце лета Лара решила насовсем уехать из родного села. В письме Андрею она просила: « Увези меня отсюда навсегда». Причина была известна: обнаглевшие от похоти молодчики возжаждали во что бы то ни стало лишить ее девичьей чести, целомудрия. Всюду преследовали, домогались. Особенно не давал ей проходу тот узкоплечий, лисьемордый парень, постоянно приходил к ней навеселе и требовал прогуляться с ним. Сколько раз Лара надавала ему пощечин и выталкивала на улицу, но это его не останавливало, наоборот, он становился все наглей. Иногда, когда было темно, девушка не могла даже выйти из дома. В это время она наконец получила долгожданное письмо от любимого, от Андрея. Он писал: «В конце августа приеду за тобой, собирайся, будь готова». Девушка почти летала, порхала от радости и счастья. Каждый день нетерпеливо обрывала листки календаря. Утомительные дни ожидания один за другим прошли, любимый вот-вот должен был приехать. Лара собралась, попрощалась с близкими, родными людьми. Назавтра она должна была уехать отсюда навсегда… В тот же день лучшая подруга вдруг неожиданно попросила ее зайти к ней (может, это было специально подстроено). Поздним промозглым вечером торопившейся обратно домой Ларе преградил дорогу красный мотоцикл с коляской. Хулиганов было трое. Скаля зубы от смеха, они ударили кулаком по голове пронзительно закричавшую девушку, оглушили, бросили в коляску и помчались, клубя пылью, в сторону отдаленного алааса. И там… , в заброшенных развалинах старого дома, силком затащив вовнутрь уже очнувшуюся, упиравшуюся, вопившую от страха Лару, деря глотку от хохота, влили ей в горло водку, безжалостно сорвали одежду и всю ночь насиловали, мучили ее. По очереди, с жадностью оттаскивая друг друга, безобразно, по-зверски надругались над ее молодым, нетронутым телом. Нежная, чистая, ранимая любовь с кровью и слезами была зарыта, похоронена под грязную землю старых развалин. К утру двое, насытив свою похоть, удалились. Только тот лисьемордый подонок, все еще не удовлетворившись, отнес несчастную на руках к себе домой. И там, никуда не выпуская, он с остервенением бил ее, таская за волосы, и насиловал еще жестче, еще изощреннее. «Весь свой век ты будешь моей подстилкой. Поняла?» — сквозь черные стены донесся и смолк в пыли улицы его писклявый омерзительный голос. И только после этого, полностью утолив всю свою злобу, он поволок ее в сторону леса и бросил там.
Вся избитая, оскверненная, разъеденная комарами и мошкарой, со взъерошенными, спутанными волосами, осунувшаяся, будто уже постаревшая, Лара наконец пришла в себя. Вокруг не было ничего и никого, кто бы протянул ей руку помощи, кроме утренней свежей прохлады. Сначала она не поняла, где лежит. Пошевелила руками, ногами… все тело в огромных черных синяках источало нестерпимую боль даже при малейшем прикосновении, а низ живота горел адским огнем. Несмотря на это, осторожно двигая онемевшими ногами, трясясь всем телом, девушка поднялась на колени. Притулившись к большому замшелому пню, будто прося жалости, зарыдала от невыносимой боли и отчаяния. «Андрей, милый мой, прости меня, я не смогла защитить нашу любовь, я ее предала, теперь мне незачем жить, со мной все кончено… Прощай! Я не исполнила свою клятву! Сегодня ты приедешь, а я…. Что мне делать? Кто меня защитит, за меня отомстит? Может, пожаловаться братьям?…» — ее узкие плечи содрогались от безутешного плача. В ее по-детски наивной голове, может, от стыда и позора, почему-то не появилось и мысли обратиться в милицию. Кое-как, держась за кусты, она медленно побрела в сторону деревни. Еле добравшись до дома, до своей крепости, долго-долго сидела на крыльце, бездумно уставившись на ватное облако, розовевшее над церковным куполом. Лара поняла, что счастливой, безмятежной жизни никогда уже у нее не будет. Все было кончено: и юность, и мечта о прекрасном будущем, и свадьба с любимым, и радость, и счастье… А как было хорошо на ысыахе, когда они с Андреем гуляли, взявшись за руки… Вспомнив то счастливое время, она заплакала навзрыд. В это время из дома вышел старший брат, он был навеселе. Как только увидел горько плачущую сестру в изорванной одежде, все понял. — Лара, что с тобой? Кто тебя обидел? Немного успокоившись оттого, что появился человек, который сможет ее защитить, она, всхлипывая, не поднимая головы, чуть слышно пробормотала: — Имен не знаю, могу только воочию распознать, они были на красном мотоцикле с коляской. Немного постояв, бессмысленно глядя в одну точку, расстроенный брат с опаской спросил: — Ветровик мотоцикла у них был синего цвета? — Да, кажется, синий, за рулем был тот востроносый парень. Братец, конечно, сразу догадался, о ком идет речь, но он не мог противостоять подонкам, державшим в страхе всю деревню. Может быть, он очень боялся их. Ему сейчас нужнее было побыстрее опохмелиться, чем решать дела сестры, и он поторопился уйти, сказав: «Иди, сообщи в милицию». И только тогда Лара ясно поняла, что братья не могут ее защитить, что они слишком слабы и духом и телом. В это время то ли во сне, то ли она потеряла сознание, перед ней вдруг появилась трясущаяся от холода покойная мать с синим от холода лицом. Она проговорила: — Доченька, Клара, зайди в дом, поспи, а вечером позови того негодяя к моей поляне, там все решится, — и исчезла. Внезапно Лара проснулась оттого, что кто-то сильно ее тряс, стараясь разбудить (она не помнила, как оказалась в постели). И увидела долгожданного своего Андрея… Он и ее старший брат сверху смотрели на нее. Андрей уже обо всем узнал, услышал, и теперь стоял как будто совсем чужой, никогда ее не любивший, бесчувственный, черствый, уязвленный. Казалось, он винил саму Лару, думал, что она по своей воле связалась с хулиганами и выпивала вместе с ними, нарушив свою клятву. — Андрей, я ни в чем не виновата, они меня силой … сможешь ли ты простить меня? – начала рыдать девушка. Но Андрей без капли жалости, сочувствия, с брезгливостью смотрел, как с примесью крови стекают слезы по ее грязному, в синяках и ссадинах лицу. Несчастная Лара своим чутким сердцем все поняла, почувствовала. Все кончено! Любви больше нет! Все ложь! Все обман! Андрей ничего не ответил, отвел глаза к маленькому потемневшему окну с треснувшим стеклом. Уже вечерело. Лара вдруг вспомнила слова матери. Сейчас рядом с ней уже не было ни одного близкого человека, который смог бы отомстить за ее поруганную честь, смог бы защитить, заступиться за нее. «Если так, то кровь — за кровь! Сама отомщу!» — в Ларе отчаянно заговорила гордая кавказская кровь. Ее влажный от слез взгляд наткнулся на старый кухонный нож, сиротливо валявшийся на столе. — Андрей, исполнишь мою последнюю просьбу? – тихо спросила девушка. — Что именно? — Из этих нелюдей самого коварного изверга, раскосого, замани на кладбище, к могиле моей матери. А потом отвези меня в Майю, там я останусь. Сделаешь это? Мужчины были удивлены ее спокойствием, когда она говорила это, но виду не подали. Андрей только спросил, чуть погодя: — Это когда? — Сегодня вечером! — Ясно!
Наступала ночь, деревня погрузилась в сон. Все стихло. Только одна Лара копошилась на кладбище у могилы матери, то ли чистила ограду, то ли венки подправляла. Время от времени прислушивалась, ждала, не едет ли мотоцикл, с опаской приглядывалась ко всему вокруг. Невдалеке, в волнах рукотворного пруда со странным названьем Курдьэх (Лопата), тихо плескалась хитрая ондатра. «Вот беззаботная тварь божья живет себе на воле, а я дожидаюсь человека, скорее, зверя, чтобы убить его…Почему моя и братьев моих жизнь не сложилась? Из-за того, что родители были пьяницами? А ведь мама, хоть и пила, в трезвости такой хорошей была, целовала, баловала, на руках меня носила; даже однажды, когда дети разорвали мою тетрадку, надев самое лучшее, что у нее было из одежды, пришла в школу разбираться, заступиться за меня». Разные мысли посещали еще совсем юную, молодую голову Лары. Закончив дела, она уселась перед фотографией матери и начала вслух сетовать на судьбу. Казалось, она сходила с ума. — Мама, прости меня! Моя жизнь, как и твоя, не удалась, люди обидели, даже вот ондатра намного счастливее меня; если бы я была ею, жила бы в озере алааса Намчы и народила бы много-много детей. В это время внезапно вспыхнула фара мотоцикла…Лисьемордый тип и Лара чуть издали молча смотрели друг на друга. Наконец, послышалось презрительное шипенье раскосого. — Оказывается, это всего лишь ты меня позвала, а я еще гадал, кто это меня позвал ночью на случку. Сейчас у меня нет никакого желания «оформлять» тебя, подумаю, когда примешь нормальный вид. Иди, вон, к своему чмо-муженьку, он там, за деревом, остался, отряхивается, красоту наводит, — уродливо оскалил зубы негодяй. — Признаешь свою вину, будешь просить прощения, сволочь? Или завтра же сообщу в милицию, — одурачивая подонка спокойным, тихим голосом, Лара подошла к нему вплотную. Правую руку она держала в наружном кармане куртки. Там был нож. Охламон ничего не заподозрил, даже не отреагировал на хитрость девушки. — Ты еще меня милицией пугаешь?! Сама же легла под нами, с нами напилась в стельку, как грязь. Откуда я знаю, где ты потом разбила себе морду?! Ишь, еще позвала на кладбище и болтает что-то. Может, сейчас вас обоих здесь прикончить… Лара, вся задрожав от неистового гнева, со всей силы ударила ножом в живот зарвавшегося негодяя и, не отнимая рук, жутко прошептала, примкнув к его оттопыренному уху: — Помнишь, как ты меня, таская за волосы, насиловал, урод? На, вот тебе! Захотел сделать меня своей подстилкой!!! Теперь иди, проси у бога пощады! – еще с большим остервенением поковыряв в плоском животе парня, вытащила окровавленный нож и бросила в сторону озера. Нож, совершивший тяжкий грех, сверкнув в воздухе, упал в воду под густые камыши трясины. Весь скрючившись, лисьемордый, не произнеся ни слова, взявшись за живот, рухнул к ногам девушки. Его угасающий, раскосый взгляд, миновав Лару, наткнулся на будто усмехающееся лицо ее матери. Он захрипел, пытаясь что-то сказать, но не смог. Только после этого Лара бессильно упала на колени, и ее начало рвать так, что глаза чуть не вылезли из орбит. Выпустившая весь свой гнев, боль и отчаяние, успокоившаяся Лара вскочила, выпрямилась и повернулась к Андрею, притаившемуся за деревом. Вокруг жутко чернели могилы, ставшие свидетелями страшной трагедии. Невдалеке послышался зловещий хохот филина. Вскоре громко заревел мотоцикл и бешено помчался в сторону Майи. Весь обрызганный грязью, он подъехал под утро к берегу Нижнего Бестяха и остановился на повороте у спуска. Лара, сидевшая сзади, соскочила с сиденья мотоцикла, обняла Андрея и, всхлипывая, проговорила плачущим голосом: — Андрей, прости! Запомни, к этому темному делу ты не имеешь никакого отношения. Подонок, разрушивший наше счастье, нашу любовь, ответил за содеянное. Я ни о чем не жалею, совесть моя чиста. Ну, иди, будь счастлив, любовь моя, мой чистый, чудесный человек. Я тебя никогда не забуду. Сказав эти слова, она поцеловала парня в лоб. Андрей, ничего не ответив, завел мотор и помчался к дожидающемуся пассажиров парому. Лара долго сидела на берегу и смотрела на доплывавшее до середины реки судно, увезшее ее друга навсегда. «Прощай, любимый! Мы больше никогда не увидимся, моя первая и последняя любовь! — прошептала несчастная девушка.
Пораженный ножом лисьемордый не сразу скончался. Приложив последние силы, он каким-то образом добрался до больницы. Врачи, увидев его тяжелое состояние, сразу же с райцентра вызвали санитарный рейс. В деревне никто еще ничего не знал, было тихо, спокойно. Только к обеду, когда приземлился вертолет, люди засуетились, засновали из дома в дом, пытаясь узнать, что случилось. «Закололи ножом молодого парня … Оо, как жестока нынешняя молодежь…Чей сын?» — передавалось из уст в уста. Как ни старался участковый разузнать, кто ударил его ножом, потерпевший ничего не сказал, видимо, постеснялся. Только потом, когда его привезли в Якутск, умирая от потери крови, он открылся. Рассказал, как втроем зверски изнасиловали девушку, как она отомстила ему… Признавшись в своем тяжком преступлении, испуская последний дух, он прошептал: «Лару не трогайте, я сам виноват».
С этого момента началось расследование этого громкого дела, продлившееся два года. Двух других насильников, трясущихся от страха, сразу арестовали и заперли в СИЗО. Лару почему-то не тронули. Со временем она познакомилась с парнем из Майи, и вскоре они поженились. Девушке казалось, ушедшая любовь вновь к ней вернулась. Суд состоялся спустя долгое время. Насильников приговорили к тюремному заключению на многие годы. Ларе же дали условный срок. Может, такой приговор был вынесен потому, что она уже была беременна. После суда люди по-разному к ней отнеслись: кто-то общался с ней, кто-то винил ее, многие перешептывались за спиной. В 1991 году Лара родила первенца, но через некоторое время с большим скандалом развелась с мужем. Стала потихоньку выпивать от безысходной, беспросветной жизни. В 2003 году родила от какого-то проходимца второго ребенка. Оставшись одна, без опоры, защиты, она постепенно опускалась на дно. Так, мучаясь от бессмысленной, нелепой, пустой жизни. В 2008 году она погибла, попав под грузовую машину. Лара осталась бы жива, если бы водитель оказал бы ей первую помощь, но этому не суждено было случиться. Мы с подругой после долгих поисков еле нашли ее могилу. Ограда с редкими венками, за которой никто не ухаживал, уже давно обветшала. Положив цветы на могилу, мы печально постояли, вспоминая ее. С пожелтевшей фотографии на нас смотрела девушка с грустными глазами, наша ровесница. О чем она думала в тот момент, когда делали этот снимок? Сейчас трудно догадаться об этом. Может, она думала о своем ребенке, о муже, о любимом Андрее, а может, ни о чем и не думала. Как ни странно, нас обеих посетили у могилы одни и те же мысли. Кто виноват в том, что в этой заброшенной могилке лежит совсем еще молодая девушка? В первую очередь назовут бессовестного водителя, совершившего наезд на нее. Но это не так. Я думаю, в том, что ее горькая жизнь оборвалась так рано, виноваты все герои этого рассказа, добавил бы, по-крупному виноваты. Они прочитают этот рассказ или все равно услышат о нем и, конечно, обидятся. Если говорить о насильниках, то, говорят, их было четверо. Бедная девушка говорила об этом, но почему-то глаза и уши справедливого суда оказались завязаны. Соучастники преступления, видимо, испугавшись четвертого, не выдали его. Но ничего, все равно настанет время, когда тому мерзавцу придется ответить за содеянное, ведь зло на этой земле никогда не остается безнаказанным, это неписаный закон жизни. Пройдут годы, дожди и снега размоют могильный холмик девушки, исчезнут цветы на нем, но эти мои слова, написанные на бумаге, останутся навеки, пока есть якутское слово народа саха. Я написал этот небольшой рассказ по просьбе моего друга в светлую память о Ларе, так и не познавшей счастье.
Егор Федоров -Долун
ПОДЕЛИТЬСЯ: